Разные профессии и одна миссия
Интервью с Анной Узунер
Интервью с Анной Узунер
Анна Узунер — тренер по онлайн-коммуникациям. Но так было не всегда. Я даже не буду рассказывать об этом во введении к интервью. Просто прочитайте — по этой истории можно кино снимать.:)
Анна, спасибо за то, что согласилась принять участие в этом интервью. Расскажи, пожалуйста, немного о себе. Чем ты сейчас занимаешься?
Меня зовут Анна Узунер. Я автор проекта «Взаимодействие», тренер по онлайн-коммуникациям.
В моем проекте два основных направления. Первое — это непосредственно онлайн-коммуникации. В рамках этого направления я веду групповой практикум по работе с негативными комментариями и мастермайнд «Клиенты из соцсетей». Также я готовлю экспертов к онлайн-выступлениям «под ключ» — помогаю простроить общую канву выступления, сделать презентацию и отработать нужные вербальные и невербальные сигналы.
Второе направление — работа с триггерами продаж. Триггер — это фраза, тема или эмоция, которые затрагивают уязвимое место и вызывают автоматическую реакцию. Например, в продажах это фразы: «Сколько стоит ваша услуга», «Почему так дорого?», «А почему не бесплатно?», «А давайте я подумаю» и другие. Услышав такую фразу, эксперт может начать вести себя неестественно — продавать слишком жестко или наоборот смущаться. У него появляются нехарактерные для него жесты и мимика. Потенциальный клиент наблюдает эти реакции и начинает сомневаться, из-за этого продажа часто проваливается. Я помогаю экспертам избавиться от этих реакций, и в результате они начинают продавать легко и с удовольствием.
Но ведь так было не всегда. Я помню, как в комментарии у Марии Губиной ты написала, что настраивала электронный документооборот в прокуратуре Беларуси. То есть, в твоей жизни был период, когда ты работала в корпорациях и с госорганами. Расскажи, пожалуйста, про это тоже.
Мой профессиональный путь начался с того, что заканчивая колледж, я попала на практику в одно из министерств Республики Беларусь. Я училась по специальности «Секретарь-референт со знанием двух иностранных языков», и меня взяли как раз референтом руководителя.
Пока это была практика, все было нормально, но внезапно управляющий делами захотел оставить меня на постоянную работу. Меня распределили в это министерство. И там неожиданно в мою сторону началась травля. Оказалось, что девочки из канцелярии планировали, что на это место возьмут какую-то их знакомую, а тут пришла студентка и поломала им все планы.
Почти год я жила в очень неприятной обстановке, когда за каждую опечатку и ошибку слышала: «Да ты дура!», «Да что ты здесь сидишь!», «Ты чужое место занимаешь!». Некоторые девочки в канцелярии прямым текстом говорили, чтобы я уволилась. В такой обстановке человек, естественно, ошибается все чаще и чаще, потому что эмоциональное состояние оставляет желать лучшего. Получается такой замкнутый круг — я сама почти поверила в то, что они говорят. Я приходила домой и почти каждый день плакала.
Большинство девочек в канцелярии были без образования, и поэтому, когда через год я поступила в университет на бесплатное заочное отделение, зависть стала проявляться еще сильнее. В результате они настроили против меня руководство, и мне просто запретили уходить на сессию. Тут мое терпение лопнуло, я послала всех к чертовой матери и договорилась, чтобы меня уволили по соглашению сторон. Пошла на сессию начинать новую жизнь.
Еще пару лет я моталась по разным местам. Продавала рекламу в редакции газеты и в рекламном агентстве, немного работала в недвижимости, потом занималась первичной бухгалтерией у поставщика канцтоваров. В двадцать четыре года случился новый виток: преподавательница из университета пригласила меня на работу в Центр электронного документооборота БГУ. Это компания, которая внедряла российскую систему электронного документооборота «Дело» в разных организациях, но в основном в госорганах.
Меня зовут Анна Узунер. Я автор проекта «Взаимодействие», тренер по онлайн-коммуникациям.
В моем проекте два основных направления. Первое — это непосредственно онлайн-коммуникации. В рамках этого направления я веду групповой практикум по работе с негативными комментариями и мастермайнд «Клиенты из соцсетей». Также я готовлю экспертов к онлайн-выступлениям «под ключ» — помогаю простроить общую канву выступления, сделать презентацию и отработать нужные вербальные и невербальные сигналы.
Второе направление — работа с триггерами продаж. Триггер — это фраза, тема или эмоция, которые затрагивают уязвимое место и вызывают автоматическую реакцию. Например, в продажах это фразы: «Сколько стоит ваша услуга», «Почему так дорого?», «А почему не бесплатно?», «А давайте я подумаю» и другие. Услышав такую фразу, эксперт может начать вести себя неестественно — продавать слишком жестко или наоборот смущаться. У него появляются нехарактерные для него жесты и мимика. Потенциальный клиент наблюдает эти реакции и начинает сомневаться, из-за этого продажа часто проваливается. Я помогаю экспертам избавиться от этих реакций, и в результате они начинают продавать легко и с удовольствием.
Но ведь так было не всегда. Я помню, как в комментарии у Марии Губиной ты написала, что настраивала электронный документооборот в прокуратуре Беларуси. То есть, в твоей жизни был период, когда ты работала в корпорациях и с госорганами. Расскажи, пожалуйста, про это тоже.
Мой профессиональный путь начался с того, что заканчивая колледж, я попала на практику в одно из министерств Республики Беларусь. Я училась по специальности «Секретарь-референт со знанием двух иностранных языков», и меня взяли как раз референтом руководителя.
Пока это была практика, все было нормально, но внезапно управляющий делами захотел оставить меня на постоянную работу. Меня распределили в это министерство. И там неожиданно в мою сторону началась травля. Оказалось, что девочки из канцелярии планировали, что на это место возьмут какую-то их знакомую, а тут пришла студентка и поломала им все планы.
Почти год я жила в очень неприятной обстановке, когда за каждую опечатку и ошибку слышала: «Да ты дура!», «Да что ты здесь сидишь!», «Ты чужое место занимаешь!». Некоторые девочки в канцелярии прямым текстом говорили, чтобы я уволилась. В такой обстановке человек, естественно, ошибается все чаще и чаще, потому что эмоциональное состояние оставляет желать лучшего. Получается такой замкнутый круг — я сама почти поверила в то, что они говорят. Я приходила домой и почти каждый день плакала.
Большинство девочек в канцелярии были без образования, и поэтому, когда через год я поступила в университет на бесплатное заочное отделение, зависть стала проявляться еще сильнее. В результате они настроили против меня руководство, и мне просто запретили уходить на сессию. Тут мое терпение лопнуло, я послала всех к чертовой матери и договорилась, чтобы меня уволили по соглашению сторон. Пошла на сессию начинать новую жизнь.
Еще пару лет я моталась по разным местам. Продавала рекламу в редакции газеты и в рекламном агентстве, немного работала в недвижимости, потом занималась первичной бухгалтерией у поставщика канцтоваров. В двадцать четыре года случился новый виток: преподавательница из университета пригласила меня на работу в Центр электронного документооборота БГУ. Это компания, которая внедряла российскую систему электронного документооборота «Дело» в разных организациях, но в основном в госорганах.
Когда несколькими годами позже я узнала, какие силы бросают на аналогичные проекты крупные компании, у меня появился очень веский дополнительный повод гордиться собой и своими коллегами.
О первых годах в этой компании у меня самые лучшие воспоминания. Там был прекрасный женский коллектив с атмосферой взаимной поддержки, когда все пахали на общее дело и помогали друг другу. На самом деле, это была просто команда отчаянных: два-три человека могли вести целое министерство. Когда несколькими годами позже я узнала, какие силы бросают на аналогичные проекты крупные компании, у меня появился очень веский дополнительный повод гордиться собой и своими коллегами.
Уже через несколько месяцев я стала руководителем своего первого проекта — Министерства юстиции Республики Беларусь. Мы заключили договор на создание системы электронного документооборота органов юстиции. То есть, кроме министерства нам предстояло внедрить «Дело» в нотариальных конторах, судах и загсах. Задумка была такая, что мы настраиваем систему под один суд, одну нотариальную контору и один загс, а дальше министерство своими силами распространяет их клоны на остальные подведомственные организации.
Вместе с Минюстом я вела Министерство природных ресурсов, проектный институт и еще несколько разных проектов. Вообще все было безумно интересно, у меня горели глаза.
Уже через несколько месяцев я стала руководителем своего первого проекта — Министерства юстиции Республики Беларусь. Мы заключили договор на создание системы электронного документооборота органов юстиции. То есть, кроме министерства нам предстояло внедрить «Дело» в нотариальных конторах, судах и загсах. Задумка была такая, что мы настраиваем систему под один суд, одну нотариальную контору и один загс, а дальше министерство своими силами распространяет их клоны на остальные подведомственные организации.
Вместе с Минюстом я вела Министерство природных ресурсов, проектный институт и еще несколько разных проектов. Вообще все было безумно интересно, у меня горели глаза.
В этот период я написала и защитила диплом по теме «Совершенствование документооборота в органах государственного управления Республики Беларусь» и примерно в тот же период — научную работу по системе электронного документооборота органов юстиции.
В 2008 году у меня появилась идея переехать в Киев и работать там в той же сфере. Эта мысль казалась достаточно реализуемой, потому что компания-разработчик системы «Дело» базировалась в России, а в Украине были такие же представители, как и мы в Беларуси.
В сентябре я взяла отпуск и поехала в Киев на выставку электронного документооборота. Там нашла украинского представителя компании «Дело», отдала ему свое резюме и рассказала о своем белорусском опыте. Однако, оказалось что киевляне работают совершенно по другой системе, и таких внедренцев, как я, просто не предусмотрено в штате. Представитель компании сказал, что не может взять меня на работу, но порекомендовал одному из своих заказчиков. Я съездила туда на собеседование, и меня пригласили на должность второго руководителя канцелярии.
Я вернулась в Минск в состоянии полнейшего энтузиазма и начала готовиться к переезду. Написала заявление на увольнение, мне дали стандартный месяц для отработки, и можно было уезжать.
И тут произошло одно событие, которое стало переломным моментом. Однажды вечером кто-то позвонил нам домой и сообщил маме, что у папы прямо на рабочем месте случился сердечный приступ, и сейчас он в реанимации под дыхательным аппаратом. Когда мы приехали туда, врач честно предупредил, что в реанимации чудес не бывает, а мой папа у них — самый тяжелый больной.
Через неделю папа ушел. Дома остались мама-пенсионерка и сестра-студентка. Целыми днями они рыдали и просили меня остаться в Минске, и я не выдержала.
Пока происходили все эти события, похороны, на работе шел процесс моего увольнения. Пока я еще колебалась, оставаться в Минске или нет, директор решила выдать мне выходным пособием только «белую» часть зарплаты, при том, что она составляла от силы половину того, что мы получали в конвертах. Видимо, она решила, что мне достаточно того, что девочки скинулись папе на похороны. При этом на голубом глазу мне было сказано, что я всегда могу вернуться.
В 2008 году у меня появилась идея переехать в Киев и работать там в той же сфере. Эта мысль казалась достаточно реализуемой, потому что компания-разработчик системы «Дело» базировалась в России, а в Украине были такие же представители, как и мы в Беларуси.
В сентябре я взяла отпуск и поехала в Киев на выставку электронного документооборота. Там нашла украинского представителя компании «Дело», отдала ему свое резюме и рассказала о своем белорусском опыте. Однако, оказалось что киевляне работают совершенно по другой системе, и таких внедренцев, как я, просто не предусмотрено в штате. Представитель компании сказал, что не может взять меня на работу, но порекомендовал одному из своих заказчиков. Я съездила туда на собеседование, и меня пригласили на должность второго руководителя канцелярии.
Я вернулась в Минск в состоянии полнейшего энтузиазма и начала готовиться к переезду. Написала заявление на увольнение, мне дали стандартный месяц для отработки, и можно было уезжать.
И тут произошло одно событие, которое стало переломным моментом. Однажды вечером кто-то позвонил нам домой и сообщил маме, что у папы прямо на рабочем месте случился сердечный приступ, и сейчас он в реанимации под дыхательным аппаратом. Когда мы приехали туда, врач честно предупредил, что в реанимации чудес не бывает, а мой папа у них — самый тяжелый больной.
Через неделю папа ушел. Дома остались мама-пенсионерка и сестра-студентка. Целыми днями они рыдали и просили меня остаться в Минске, и я не выдержала.
Пока происходили все эти события, похороны, на работе шел процесс моего увольнения. Пока я еще колебалась, оставаться в Минске или нет, директор решила выдать мне выходным пособием только «белую» часть зарплаты, при том, что она составляла от силы половину того, что мы получали в конвертах. Видимо, она решила, что мне достаточно того, что девочки скинулись папе на похороны. При этом на голубом глазу мне было сказано, что я всегда могу вернуться.
Мы правда делали потрясающие вещи, и подтверждения этому я получаю до сих пор.
Естественно, этот поступок директора я восприняла как предательство и решила никогда больше туда не возвращаться. Тем более, что позже я узнала, что точно так же она поступала со всеми, кто по любой причине от нее уходил. Поэтому после того, как было принято решение оставаться в Минске, я временно устроилась за копейки в канцелярию БелГосУниверситета.
В канцелярии я пробыла недолго — мне было скучно после драйва, который был на предыдущей работе. Я очень часто вспоминала наш коллектив, где было единство по интересам, по интеллекту и человеческим качествам, мне хотелось работать так же, как тогда. Выйти вместе на работу в воскресенье? Не вопрос. Мы правда делали потрясающие вещи, и подтверждения этому я получаю до сих пор.
В канцелярии я пробыла недолго — мне было скучно после драйва, который был на предыдущей работе. Я очень часто вспоминала наш коллектив, где было единство по интересам, по интеллекту и человеческим качествам, мне хотелось работать так же, как тогда. Выйти вместе на работу в воскресенье? Не вопрос. Мы правда делали потрясающие вещи, и подтверждения этому я получаю до сих пор.
Например, год назад я прилетела в Минск, где мне нужно было зарегистрировать мою дочь, которая родилась в Турции. Я пришла в загс ставить в паспорт штамп о рождении Аси, и сразу встретила там директора. Она, конечно же, меня не узнала — все-таки 13 лет прошло — и предложила прийти послезавтра. Если честно, я не рассчитывала на какие-то льготы, но стало интересно и я спросила, работает ли у них система «Дело». Оказалось, что да, работает. Тут директор узнала меня, очень обрадовалась и оформила все документы буквально за пять минут.
Потрясающе!
Через несколько месяцев работы в канцелярии я откликнулась на вакансию еще одной компании, которая занималась электронным документооборотом в Беларуси. С этими ребятами мы сразу не сошлись в подходах к работе. Я ужасно устала объяснять, почему запятая в техзадании должна стоять именно здесь, отчитываться за каждый чих и вести журнал учета рабочего времени чуть ли не поминутно.
Как-то в конце рабочего дня, как раз после очередной разборки с коллегами, за мной заехал друг. Друг уже много лет работал в компании IBA — это крупнейшая IT-компания на территории СНГ — где тоже есть отделение систем электронного документооборота. Еще когда я работала с «Делом», Саша предлагал замолвить за меня словечко, но разве могла я бросить наш бомбический коллектив просто ради денег?
Как только я села в машину, Саша на правах старого приятеля категорично заявил: «Короче, мне надоело смотреть на твою вечно кислую рожу. Завтра не позднее семи утра жду на почту твое резюме».
В этот раз меня уже ничего не останавливало. Ночью я отправила резюме Саше, а ровно в 8.30 раздался звонок: «Здравствуйте, меня зовут Петрик Игорь Иосифович, я руководитель отделения электронного документооборота IBA. Не могли бы вы сегодня приехать к нам на собеседование?»
Этот звонок очень сильно изменил мою жизнь в лучшую сторону, а Игоря Иосифовича я до сих пор вспоминаю как одного из лучших руководителей, которых я когда-либо знала. Он сразу покорил меня тем, что сказал, что долго собирал коллектив и хочет, чтобы новый сотрудник был не просто профессионалом, но и подходил по человеческим качествам. А ему очень понравилось, что на вопрос, хотела бы я больше работать с программой или с людьми, я ответила: «Ну конечно, с людьми!»
В IBA я проработала 4,5 года. Первым серьезным проектом, который мне доверили, по традиции оказался орган государственного управления — Генеральная прокуратура Республики Беларусь. За мной закрепили два направления: коррупционные и особо тяжкие преступления. Это был очень интересный проект в первую очередь потому, что нужно было не адаптировать, как обычно, коробочное решение, а организовать написание программы с нуля.
В тот период я с удивлением заметила, что психология прокуроров во многом совпадала с психологией работников Минюста. И там, и здесь, для того, чтобы войти в некоторые кабинеты и нормально работать с теми, кто в них сидит, нужно было пройти через достаточно жесткий прессинг. О том, как я справилась с одним из подобных случаев в Минюсте, я писала у себя в блоге. В прокуратуре эти ситуации повторялись с завидной регулярностью.
Через несколько месяцев работы в канцелярии я откликнулась на вакансию еще одной компании, которая занималась электронным документооборотом в Беларуси. С этими ребятами мы сразу не сошлись в подходах к работе. Я ужасно устала объяснять, почему запятая в техзадании должна стоять именно здесь, отчитываться за каждый чих и вести журнал учета рабочего времени чуть ли не поминутно.
Как-то в конце рабочего дня, как раз после очередной разборки с коллегами, за мной заехал друг. Друг уже много лет работал в компании IBA — это крупнейшая IT-компания на территории СНГ — где тоже есть отделение систем электронного документооборота. Еще когда я работала с «Делом», Саша предлагал замолвить за меня словечко, но разве могла я бросить наш бомбический коллектив просто ради денег?
Как только я села в машину, Саша на правах старого приятеля категорично заявил: «Короче, мне надоело смотреть на твою вечно кислую рожу. Завтра не позднее семи утра жду на почту твое резюме».
В этот раз меня уже ничего не останавливало. Ночью я отправила резюме Саше, а ровно в 8.30 раздался звонок: «Здравствуйте, меня зовут Петрик Игорь Иосифович, я руководитель отделения электронного документооборота IBA. Не могли бы вы сегодня приехать к нам на собеседование?»
Этот звонок очень сильно изменил мою жизнь в лучшую сторону, а Игоря Иосифовича я до сих пор вспоминаю как одного из лучших руководителей, которых я когда-либо знала. Он сразу покорил меня тем, что сказал, что долго собирал коллектив и хочет, чтобы новый сотрудник был не просто профессионалом, но и подходил по человеческим качествам. А ему очень понравилось, что на вопрос, хотела бы я больше работать с программой или с людьми, я ответила: «Ну конечно, с людьми!»
В IBA я проработала 4,5 года. Первым серьезным проектом, который мне доверили, по традиции оказался орган государственного управления — Генеральная прокуратура Республики Беларусь. За мной закрепили два направления: коррупционные и особо тяжкие преступления. Это был очень интересный проект в первую очередь потому, что нужно было не адаптировать, как обычно, коробочное решение, а организовать написание программы с нуля.
В тот период я с удивлением заметила, что психология прокуроров во многом совпадала с психологией работников Минюста. И там, и здесь, для того, чтобы войти в некоторые кабинеты и нормально работать с теми, кто в них сидит, нужно было пройти через достаточно жесткий прессинг. О том, как я справилась с одним из подобных случаев в Минюсте, я писала у себя в блоге. В прокуратуре эти ситуации повторялись с завидной регулярностью.
Работая с такими заказчиками, я научилась совершенно спокойно реагировать на хейтеров и на разную правду в глазах разных людей.
Я поняла, что «прокуроры» (я сейчас не про род деятельности, а про тип людей) мыслят не так, как большинство моих знакомых. Когда с тобой впервые встречается обычный человек, он думает, что ты хороший, и относится к тебе соответственно, пока ты не докажешь обратного. У «прокуроров» же все наоборот — они смотрят на тебя как на слабое ничтожное существо, пока ты не докажешь обратного. Кстати, с одним человеком в Генеральной прокуратуре именно после такого жесткого конфликта, где пришлось обозначать границы допустимого, у нас сложилась крепкая дружба, которая продолжается по сей день.
Работая с такими заказчиками, я научилась совершенно спокойно реагировать на хейтеров и на разную правду в глазах разных людей. Я поняла, что уважение «прокуроров» может заслужить только человек, который способен держать удар.
Последним значимым для меня проектом в IBA была Экибастузская ГРЭС-1. Проект отличался серией длительных командировок: три недели в Казахстане, неделю дома. И вообще Экибастуз очень сильно отличался от всего, что я наблюдала до и после. Как в работе, так и в жизни.
Работая с такими заказчиками, я научилась совершенно спокойно реагировать на хейтеров и на разную правду в глазах разных людей. Я поняла, что уважение «прокуроров» может заслужить только человек, который способен держать удар.
Последним значимым для меня проектом в IBA была Экибастузская ГРЭС-1. Проект отличался серией длительных командировок: три недели в Казахстане, неделю дома. И вообще Экибастуз очень сильно отличался от всего, что я наблюдала до и после. Как в работе, так и в жизни.
Еще в советские времена там было место особых лагерей для политзаключенных, здесь сидел даже Солженицын. Многие политзаключенные после освобождения так и осели в Экибастузе, поэтому сейчас здесь очень много смешанных браков и людей с именами вроде Данияр Степанович или Елена Кондыбаевна. А еще город попал в книгу рекордов Гиннеса благодаря своему уникальному угольному разрезу «Богатырь». Один этот разрез дает более 50 млн тонн угля в год. Говорят, что Экибастуз фактически стоит на таблице Менделеева — там есть буквально все известные полезные ископаемые.
Благодаря этим практически неограниченным ресурсам, психология экибастузцев тоже очень специфическая. Мне показалось, что там даже обычный рабочий чувствует себя гораздо более значимым, чем наш начальник отдела в каком-нибудь министерстве. Чего стоит один тот факт, что все руководство ГРЭС ездило на работу по степи на белых Лэнд Крузерах, которые при этом постоянно были идеально чистыми.
ГРЭС сделала у IBA самый масштабный заказ, который я могла припомнить — они купили все-все модули системы, вложили огромные деньги. Мы с рабочей группой провели там несколько месяцев, честно настроили систему и обучили пользователей. А пользователи просто отказались от программы, потому вести записи в журналах показалось им более удобным. Причем отказ ни разу не прозвучал прямым текстом — люди обучались, что-то делали, но в тот момент, когда я или мой сотрудник выходили из кабинета, систему просто закрывали до следующего нашего визита.
Пытаясь прояснить и исправить ситуацию, я даже завалилась на прием к директору и прямым текстом спросила: «Рыскан Тишпекович, вам что, денег не жалко?!» Рыскан Тишпекович прямо при мне вызвал на ковер главного инженера, стал распекать его, обязал начать пользоваться системой, а уже на следующий день все заглохло снова.
Этот отказ я восприняла как свой личный эпик-фейл, при том, что ГРЭС не просто заплатила за систему в полном объеме, но и еще два года оплачивала техподдержку. Мне казалось, что это я чего-то недоделала, была недостаточно убедительной или что-то в этом роде.
Примерно с этого момента я начала выгорать. Весной 2014 я уволилась в никуда и сразу улетела на месяц в Турцию (сначала в Мармарис, потом в Даламан), чтобы отдохнуть и собраться с мыслями.
В Даламане я остановилась в маленьком отеле, всего на 26 номеров. Естественно, познакомилась с хозяином отеля, и мы очень подружились с ним и его семьей. Его дочь была моей ровесницей, сын — на год младше. Уже улетая, я ненароком задала вопрос, реально ли мне на какое-то время устроиться на работу в Турции, и внезапно получила приглашение работать в этом же отеле на ресепшн.
Предложением я воспользовалась только через год, до этого мне нужно было понять, чего я хочу от жизни в принципе. Весь этот год я читала, училась, ходила на разные курсы и учила турецкий язык. В 2016 я вернулась в отель, отработала сезон, а в конце сентября переехала жить из Минска в Москву.
В Москве у меня было и сейчас есть много друзей, с которыми мы в разные периоды жизни знакомились на выездных тренингах. Один из таких друзей, Алекс, пригласил меня в свой стартап — тренинговый центр «Аптренд». Там мне предстояло вести курсы и формировать у студентов навыки общения и переговоров.
В «Аптренде» я очень быстро выросла до руководителя отдела обучения, стала вести лекции и открыла для себя маркетинг. Как это обычно бывает в стартапах, один человек может выполнять очень много разных функций, и это здорово расширило мой кругозор.
Благодаря этим практически неограниченным ресурсам, психология экибастузцев тоже очень специфическая. Мне показалось, что там даже обычный рабочий чувствует себя гораздо более значимым, чем наш начальник отдела в каком-нибудь министерстве. Чего стоит один тот факт, что все руководство ГРЭС ездило на работу по степи на белых Лэнд Крузерах, которые при этом постоянно были идеально чистыми.
ГРЭС сделала у IBA самый масштабный заказ, который я могла припомнить — они купили все-все модули системы, вложили огромные деньги. Мы с рабочей группой провели там несколько месяцев, честно настроили систему и обучили пользователей. А пользователи просто отказались от программы, потому вести записи в журналах показалось им более удобным. Причем отказ ни разу не прозвучал прямым текстом — люди обучались, что-то делали, но в тот момент, когда я или мой сотрудник выходили из кабинета, систему просто закрывали до следующего нашего визита.
Пытаясь прояснить и исправить ситуацию, я даже завалилась на прием к директору и прямым текстом спросила: «Рыскан Тишпекович, вам что, денег не жалко?!» Рыскан Тишпекович прямо при мне вызвал на ковер главного инженера, стал распекать его, обязал начать пользоваться системой, а уже на следующий день все заглохло снова.
Этот отказ я восприняла как свой личный эпик-фейл, при том, что ГРЭС не просто заплатила за систему в полном объеме, но и еще два года оплачивала техподдержку. Мне казалось, что это я чего-то недоделала, была недостаточно убедительной или что-то в этом роде.
Примерно с этого момента я начала выгорать. Весной 2014 я уволилась в никуда и сразу улетела на месяц в Турцию (сначала в Мармарис, потом в Даламан), чтобы отдохнуть и собраться с мыслями.
В Даламане я остановилась в маленьком отеле, всего на 26 номеров. Естественно, познакомилась с хозяином отеля, и мы очень подружились с ним и его семьей. Его дочь была моей ровесницей, сын — на год младше. Уже улетая, я ненароком задала вопрос, реально ли мне на какое-то время устроиться на работу в Турции, и внезапно получила приглашение работать в этом же отеле на ресепшн.
Предложением я воспользовалась только через год, до этого мне нужно было понять, чего я хочу от жизни в принципе. Весь этот год я читала, училась, ходила на разные курсы и учила турецкий язык. В 2016 я вернулась в отель, отработала сезон, а в конце сентября переехала жить из Минска в Москву.
В Москве у меня было и сейчас есть много друзей, с которыми мы в разные периоды жизни знакомились на выездных тренингах. Один из таких друзей, Алекс, пригласил меня в свой стартап — тренинговый центр «Аптренд». Там мне предстояло вести курсы и формировать у студентов навыки общения и переговоров.
В «Аптренде» я очень быстро выросла до руководителя отдела обучения, стала вести лекции и открыла для себя маркетинг. Как это обычно бывает в стартапах, один человек может выполнять очень много разных функций, и это здорово расширило мой кругозор.
Я поняла, что я сама могу все, что угодно, в том числе организовать свой собственный успешный проект.
В какой-то момент у меня сложился пазл. Я подвела под все свои навыки работы с нестандартными ситуациями теоретическую базу, четко увидела, что у меня в жизни происходило и почему, какой пазлик куда лег. Я поняла, что я сама могу все, что угодно, в том числе организовать свой собственный успешный проект. Впервые в жизни стало ясно, что мне не нужен «взрослый дядя», который будет говорить, какая я молодец, и куда должна идти дальше.
Как только на меня снизошло это озарение, я уже по традиции решила обдумать его в Турции и полетела в гости в тот же отель в Даламане. Именно в этот приезд произошло судьбоносное событие — зять хозяина отеля познакомил меня со своим другом Джемом. Уже через три дня Джем сделал мне предложение, а через месяц мы поженились.
В Даламане мы прожили всего 4 месяца. Это было сложно — я явно переоценила свою способность приспосабливаться к новым местам и условиям. До этого я никогда не жила в маленьких городах и все время чувствовала, как за моей спиной меня кто-то обсуждает, перешептывается. Все норовят поговорить, а я мало того, что язык знаю не очень, так еще и местные диалекты сильно отличаются от того, что в разговорнике.
Потом я поняла, что турки — это вообще такая нация: им не все равно, что происходит у других людей. Это одновременно и плохо, и хорошо. Плохо — потому что понятие личных границ у местных очень размытое, для них нормально прийти в гости без приглашения или спросить, сколько ты зарабатываешь. Хорошо — потому что ты чувствуешь себя в гораздо большей безопасности. Например, если человеку стало плохо на улице где-нибудь в Москве, то помощи он может дожидаться очень долго. В Турции на такое среагируют мгновенно и окажут необходимую помощь.
Как только на меня снизошло это озарение, я уже по традиции решила обдумать его в Турции и полетела в гости в тот же отель в Даламане. Именно в этот приезд произошло судьбоносное событие — зять хозяина отеля познакомил меня со своим другом Джемом. Уже через три дня Джем сделал мне предложение, а через месяц мы поженились.
В Даламане мы прожили всего 4 месяца. Это было сложно — я явно переоценила свою способность приспосабливаться к новым местам и условиям. До этого я никогда не жила в маленьких городах и все время чувствовала, как за моей спиной меня кто-то обсуждает, перешептывается. Все норовят поговорить, а я мало того, что язык знаю не очень, так еще и местные диалекты сильно отличаются от того, что в разговорнике.
Потом я поняла, что турки — это вообще такая нация: им не все равно, что происходит у других людей. Это одновременно и плохо, и хорошо. Плохо — потому что понятие личных границ у местных очень размытое, для них нормально прийти в гости без приглашения или спросить, сколько ты зарабатываешь. Хорошо — потому что ты чувствуешь себя в гораздо большей безопасности. Например, если человеку стало плохо на улице где-нибудь в Москве, то помощи он может дожидаться очень долго. В Турции на такое среагируют мгновенно и окажут необходимую помощь.
Особенно трогательно это чувствовалось мне во время беременности. Помню, я частенько ходила в одно кафе, где готовили вкусное рагу из овощей с мясом. И вот как-то я поймала на себе взгляд повара: он наконец-то заметил мой живот и понял, что я беременна. Через несколько минут он притащил мне огромную тарелку, где вместо обычной смеси 50/50 было практически сплошное мясо. И такие случаи были практически каждый день с разными людьми.
В общем, Турция очень человечная в каком-то смысле. К ней надо привыкнуть после нашей системы, где каждый сам за себя. В целом, мне здесь намного комфортнее, чем на родине. Особенно хорошо стало, когда мы переехали в Анталию. Здесь живет много самых разных наций и нет такого сильного любопытства к «ябанджи» (иностранцам) — в Анталии больше ста тысяч жен из бывшего Союза.
Еще в Даламане я стала думать, чем профессионально заниматься дальше. Решила пойти в ту же тематику переговоров и оценки людей, только теперь уже онлайн. Заказала себе сайт, начала писать статьи. А почти сразу по приезде в Анталию выяснилось, что я беременна.
В общем, Турция очень человечная в каком-то смысле. К ней надо привыкнуть после нашей системы, где каждый сам за себя. В целом, мне здесь намного комфортнее, чем на родине. Особенно хорошо стало, когда мы переехали в Анталию. Здесь живет много самых разных наций и нет такого сильного любопытства к «ябанджи» (иностранцам) — в Анталии больше ста тысяч жен из бывшего Союза.
Еще в Даламане я стала думать, чем профессионально заниматься дальше. Решила пойти в ту же тематику переговоров и оценки людей, только теперь уже онлайн. Заказала себе сайт, начала писать статьи. А почти сразу по приезде в Анталию выяснилось, что я беременна.
Я поняла, что моя миссия — делать людей более осознанными.
Через 4 месяца после рождения Аси я открыла сайт и начала продвигаться на фейсбуке. Пробовала несколько разных продуктов и ниш, потом прошла курс по маркетинговой стратегии, где надо было определить свою миссию. Я поняла, что моя миссия — делать людей более осознанными. Оба мои сегодняшних направления в эту миссию прекрасно укладываются.
А что было сложнее: привыкнуть к новой стране или к тому, что теперь ты живешь не в режиме корпораций и масштабных проектов, а своего дела? Все-таки оно в любом случае чуть поменьше, чем корпоративная работа.
Наверное, все-таки к стране. Просто потому что у меня перед увольнением из «Аптренда» что-то щелкнуло про то, что я теперь все могу сама. У меня даже был разговор с Алексом. Я сказала ему, что готова быть руководителем и создавать что-то сама, под свою полную ответственность. Хотя изначально мы с ним обсуждали, что я по жизни второй — мне нужен человек, который определяет стратегию, а я по натуре тактик, который принимает решения на месте. Но теперь я увидела, что мои решения уже не сходятся с решениями руководства, но и не хуже их.
Я не была подготовлена к алгоритмам фейсбука, к тому, что надо делать лендинги, воронки продаж. Этих вещей я даже близко не знала, поэтому очень много училась и продолжаю делать это до сих пор, потому что подходы в том же копирайтинге, да и в других сферах, сильно изменились. Целевая аудитория в «Аптренде» сложилась как-то сама по себе, а свою сегодняшнюю ЦА я собирала уже со знанием дела — чтобы были совпадения по ценностям, по интересам, по роду деятельности.
Получается, ты играешь роль наставника?
В нише онлайн-коммуникаций — да. Например, на своем практикуме по работе с негативными комментариями я делюсь личным опытом о том, как можно превратить критика в адвоката бренда, рассказываю какие-то технологии, которые знаю и практикую.
В работе с триггерами — это скорее роль тренера. Вместе с клиентом мы добиваемся того, чтобы у него, помимо знаний, сформировался определенный навык, например, навык продаж. Вообще в любой роли — наставника или тренера — я работаю из позиции равных: «я – ок, ты — ок», стараюсь не строить из себя великого гуру. Мои клиенты чаще всего — такие же фрилансеры, как и я, и они уже достигли определенных успехов в своей области. Просто сейчас им нужен навык, которым, так уж случилось, я владею лучше.
Вообще одна из моих самых сильных сторон — это очень просто объяснять сложные вещи, умение понимать собеседника и говорить с ним на его языке. Этот навык я практиковала еще внедряя системы электронного документооборота: чтобы написать техническое задание, которое поймут и программисты, и предметники, нужно было уметь разговаривать на языке и тех, и других. Получается, я по жизни такой переводчик. В продвижении и общении с целевой аудиторией мне это тоже помогает.
А что было сложнее: привыкнуть к новой стране или к тому, что теперь ты живешь не в режиме корпораций и масштабных проектов, а своего дела? Все-таки оно в любом случае чуть поменьше, чем корпоративная работа.
Наверное, все-таки к стране. Просто потому что у меня перед увольнением из «Аптренда» что-то щелкнуло про то, что я теперь все могу сама. У меня даже был разговор с Алексом. Я сказала ему, что готова быть руководителем и создавать что-то сама, под свою полную ответственность. Хотя изначально мы с ним обсуждали, что я по жизни второй — мне нужен человек, который определяет стратегию, а я по натуре тактик, который принимает решения на месте. Но теперь я увидела, что мои решения уже не сходятся с решениями руководства, но и не хуже их.
Я не была подготовлена к алгоритмам фейсбука, к тому, что надо делать лендинги, воронки продаж. Этих вещей я даже близко не знала, поэтому очень много училась и продолжаю делать это до сих пор, потому что подходы в том же копирайтинге, да и в других сферах, сильно изменились. Целевая аудитория в «Аптренде» сложилась как-то сама по себе, а свою сегодняшнюю ЦА я собирала уже со знанием дела — чтобы были совпадения по ценностям, по интересам, по роду деятельности.
Получается, ты играешь роль наставника?
В нише онлайн-коммуникаций — да. Например, на своем практикуме по работе с негативными комментариями я делюсь личным опытом о том, как можно превратить критика в адвоката бренда, рассказываю какие-то технологии, которые знаю и практикую.
В работе с триггерами — это скорее роль тренера. Вместе с клиентом мы добиваемся того, чтобы у него, помимо знаний, сформировался определенный навык, например, навык продаж. Вообще в любой роли — наставника или тренера — я работаю из позиции равных: «я – ок, ты — ок», стараюсь не строить из себя великого гуру. Мои клиенты чаще всего — такие же фрилансеры, как и я, и они уже достигли определенных успехов в своей области. Просто сейчас им нужен навык, которым, так уж случилось, я владею лучше.
Вообще одна из моих самых сильных сторон — это очень просто объяснять сложные вещи, умение понимать собеседника и говорить с ним на его языке. Этот навык я практиковала еще внедряя системы электронного документооборота: чтобы написать техническое задание, которое поймут и программисты, и предметники, нужно было уметь разговаривать на языке и тех, и других. Получается, я по жизни такой переводчик. В продвижении и общении с целевой аудиторией мне это тоже помогает.
Из твоего рассказа хорошо видно, какие навыки из корпоративной жизни тебе пригодились. А от каких навыков или паттернов поведения пришлось отказаться?
Такие паттерны выявились еще в тренинговом центре. За 8 лет руководства проектами и работы с госорганами я стала общаться с людьми достаточно жестко. Причем начала это понимать только в последние годы.
Очень показательный момент произошел, например, когда я набирала рабочую группу для работы на Экибастузской ГРЭС. У нас был программист Саша, очень хороший парень. Я подошла к нему и спросила, не хочет ли он поработать в Казахстане. В ответ я получила реакцию, которая меня удивила: Саша посмотрел на меня совершенно диким взглядом и сказал: «Я тебя боюсь».
В том же Казахстане мы общались с рабочей группой не только в офисе, но и после работы. И теперь уже девочка-внедренец прямым текстом сказала мне: «Ты настолько разный человек на работе и в жизни, что я просто диву даюсь».
Благодаря этим случаям, я поняла, что надо что-то менять, но все еще было не очень понятно, как именно. Но ученик же всегда находит своего учителя, и для меня таким учителем стал Алекс. В отличие от моих коллег с предыдущих работ, он не стеснялся указывать мне на мои косяки в общении и всячески старался их исправить, - чаще мягко, но иногда и очень жестко. Тогда я, конечно, здорово психовала, но сегодня я ему за это очень благодарна.
Сейчас я себя уже вижу иначе и понимаю, что каких-то вещей можно было достичь гораздо более мягкими путями и с меньшим ущербом для всех сторон. Я научилась смотреть на очень многие вещи как бы вширь, а не как раньше по принципу «Есть два мнения — мое и неправильное». Поняла, что всегда есть сам человек, совершенно прекрасный, способный и этичный, а есть модели поведения, которые заставляют его вести себя не так, как ему самому, возможно, хотелось бы.
Сегодня я стараюсь увидеть в каждом своем собеседнике именно этого хорошего человека, обратить внимание на его лучшие качества, намерения и способности. Но при этом со мной осталась способность действовать достаточно жестко в критических ситуациях. Иногда это необходимо.
Получается, что все изменения и открытия, которые были у тебя в жизни, происходили рядом с людьми, с которыми ты работала, дружила или просто общалась. А были ли ситуации, когда ты обращалась к психологам, к коучам и другим специалистам?
Конечно, более того — я не прекращаю этого делать по сей день. Любое взаимодействие с внешним миром несет опыт, но этот опыт часто бывает для человека травмирующим. Пока травмированное место болит, очень сложно извлечь из этого опыта что-то полезное, скорее наоборот. И вот как раз работа с помогающими практиками, в идеале, помогает снять боль и в полной мере насладиться плодами опыта, сделать с его помощью свою жизнь лучше.
Сейчас моя основная терапия — это мой проект: сама работа, общение с клиентами и партнерами, посты, статьи. Я постоянно читаю, прохожу курсы, направленные на развитие проекта, у меня есть коуч с опытом развития онлайн-школ, к которой я могу прийти и за правильным вопросом, и за советом по проекту. Семья тоже порой указывает на какие-то паттерны, которые приходится менять. Так что процесс не прекращается и не прекратится никогда.
Ты могла довольно резко что-то изменить в своей жизни, уехать, уволиться и пойти в другое направление, в другую компанию. Тем не менее, есть ощущение, что все равно где-то впереди ты видишь цель, и у тебя выстроен путь. Можешь сформулировать эту цель?
Да. Сейчас я могу точно сформулировать, что моя основная цель — повышать осознанность людей. Я точно понимаю, что чем бы я ни занималась, я все равно буду где-то в рамках этой миссии.
А раньше все равно было это ощущение глобальной цели или все же было хаотичное движение?
Ну, не то чтобы хаотичное движение... Я всегда старалась быть где-то, где меня саму драйвило, и, в то же время, помогать другим людям. Например, в теме электронного документооборота мне нравилось, что я делаю жизнь людей проще, даже если они сами это не всегда понимали. Но некоторые все же понимали, говорили мне об этом, и меня это очень сильно поддерживало и вдохновляло.
Заключительный вопрос: что бы ты посоветовала людям, которые сейчас находятся в стадии похожего перехода?
С некоторых пор я стараюсь никому ничего не советовать. Потому что у каждого свой путь. Единственное, что точно пригодится всем, это совет в любой непонятной ситуации иметь финансовую подушку безопасности, потому что даже плакать гораздо удобнее в такси, чем в трамвае. Еще мой опыт говорит о важности той же терапии (по описанной выше причине).
В моем случае, скорее всего, какие-то изменения можно было сделать более мягкими. Но произошло так, как произошло, я ни о чем не жалею. Хотя такой путь был достаточно радикальным и часто требовал огромной эмоциональной отдачи, это мой путь. Далеко не каждый может уволиться в никуда или за 3 дня все бросить, собрать чемоданы и умотать в Турцию замуж.
Да, это точно!
Но здесь очень важно понимать, что к тому моменту уже очень хорошо разбиралась в людях. Я очень хорошо понимаю, когда человек врет, пытается показать себя не таким, какой он есть на самом деле, знаю, на что смотреть и по каким критериям оценивать.
И вот с мужем у меня сразу было очень четкое ощущение, что все хорошо. Для меня очень важно, что семья у него всегда на первом месте. И когда он что-то делает, то делает это для меня, а не для того, чтобы покрасоваться перед другими.
Одним из решающих моментов для меня стали отношения между его родителями. Когда я увидела, с каким восхищением свекор смотрит на свекровь на шестом десятке лет совместной жизни, сразу поняла что хочу так же. И пока действительно получается. Наша с Джемом модель отношений другая, но в том, что касается любви и восхищения друг другом, мы не отстаем от старшего поколения.
Очень здорово! Спасибо большое, потрясающая история.
Такие паттерны выявились еще в тренинговом центре. За 8 лет руководства проектами и работы с госорганами я стала общаться с людьми достаточно жестко. Причем начала это понимать только в последние годы.
Очень показательный момент произошел, например, когда я набирала рабочую группу для работы на Экибастузской ГРЭС. У нас был программист Саша, очень хороший парень. Я подошла к нему и спросила, не хочет ли он поработать в Казахстане. В ответ я получила реакцию, которая меня удивила: Саша посмотрел на меня совершенно диким взглядом и сказал: «Я тебя боюсь».
В том же Казахстане мы общались с рабочей группой не только в офисе, но и после работы. И теперь уже девочка-внедренец прямым текстом сказала мне: «Ты настолько разный человек на работе и в жизни, что я просто диву даюсь».
Благодаря этим случаям, я поняла, что надо что-то менять, но все еще было не очень понятно, как именно. Но ученик же всегда находит своего учителя, и для меня таким учителем стал Алекс. В отличие от моих коллег с предыдущих работ, он не стеснялся указывать мне на мои косяки в общении и всячески старался их исправить, - чаще мягко, но иногда и очень жестко. Тогда я, конечно, здорово психовала, но сегодня я ему за это очень благодарна.
Сейчас я себя уже вижу иначе и понимаю, что каких-то вещей можно было достичь гораздо более мягкими путями и с меньшим ущербом для всех сторон. Я научилась смотреть на очень многие вещи как бы вширь, а не как раньше по принципу «Есть два мнения — мое и неправильное». Поняла, что всегда есть сам человек, совершенно прекрасный, способный и этичный, а есть модели поведения, которые заставляют его вести себя не так, как ему самому, возможно, хотелось бы.
Сегодня я стараюсь увидеть в каждом своем собеседнике именно этого хорошего человека, обратить внимание на его лучшие качества, намерения и способности. Но при этом со мной осталась способность действовать достаточно жестко в критических ситуациях. Иногда это необходимо.
Получается, что все изменения и открытия, которые были у тебя в жизни, происходили рядом с людьми, с которыми ты работала, дружила или просто общалась. А были ли ситуации, когда ты обращалась к психологам, к коучам и другим специалистам?
Конечно, более того — я не прекращаю этого делать по сей день. Любое взаимодействие с внешним миром несет опыт, но этот опыт часто бывает для человека травмирующим. Пока травмированное место болит, очень сложно извлечь из этого опыта что-то полезное, скорее наоборот. И вот как раз работа с помогающими практиками, в идеале, помогает снять боль и в полной мере насладиться плодами опыта, сделать с его помощью свою жизнь лучше.
Сейчас моя основная терапия — это мой проект: сама работа, общение с клиентами и партнерами, посты, статьи. Я постоянно читаю, прохожу курсы, направленные на развитие проекта, у меня есть коуч с опытом развития онлайн-школ, к которой я могу прийти и за правильным вопросом, и за советом по проекту. Семья тоже порой указывает на какие-то паттерны, которые приходится менять. Так что процесс не прекращается и не прекратится никогда.
Ты могла довольно резко что-то изменить в своей жизни, уехать, уволиться и пойти в другое направление, в другую компанию. Тем не менее, есть ощущение, что все равно где-то впереди ты видишь цель, и у тебя выстроен путь. Можешь сформулировать эту цель?
Да. Сейчас я могу точно сформулировать, что моя основная цель — повышать осознанность людей. Я точно понимаю, что чем бы я ни занималась, я все равно буду где-то в рамках этой миссии.
А раньше все равно было это ощущение глобальной цели или все же было хаотичное движение?
Ну, не то чтобы хаотичное движение... Я всегда старалась быть где-то, где меня саму драйвило, и, в то же время, помогать другим людям. Например, в теме электронного документооборота мне нравилось, что я делаю жизнь людей проще, даже если они сами это не всегда понимали. Но некоторые все же понимали, говорили мне об этом, и меня это очень сильно поддерживало и вдохновляло.
Заключительный вопрос: что бы ты посоветовала людям, которые сейчас находятся в стадии похожего перехода?
С некоторых пор я стараюсь никому ничего не советовать. Потому что у каждого свой путь. Единственное, что точно пригодится всем, это совет в любой непонятной ситуации иметь финансовую подушку безопасности, потому что даже плакать гораздо удобнее в такси, чем в трамвае. Еще мой опыт говорит о важности той же терапии (по описанной выше причине).
В моем случае, скорее всего, какие-то изменения можно было сделать более мягкими. Но произошло так, как произошло, я ни о чем не жалею. Хотя такой путь был достаточно радикальным и часто требовал огромной эмоциональной отдачи, это мой путь. Далеко не каждый может уволиться в никуда или за 3 дня все бросить, собрать чемоданы и умотать в Турцию замуж.
Да, это точно!
Но здесь очень важно понимать, что к тому моменту уже очень хорошо разбиралась в людях. Я очень хорошо понимаю, когда человек врет, пытается показать себя не таким, какой он есть на самом деле, знаю, на что смотреть и по каким критериям оценивать.
И вот с мужем у меня сразу было очень четкое ощущение, что все хорошо. Для меня очень важно, что семья у него всегда на первом месте. И когда он что-то делает, то делает это для меня, а не для того, чтобы покрасоваться перед другими.
Одним из решающих моментов для меня стали отношения между его родителями. Когда я увидела, с каким восхищением свекор смотрит на свекровь на шестом десятке лет совместной жизни, сразу поняла что хочу так же. И пока действительно получается. Наша с Джемом модель отношений другая, но в том, что касается любви и восхищения друг другом, мы не отстаем от старшего поколения.
Очень здорово! Спасибо большое, потрясающая история.
